Семёновы допились до того, что однажды проснулись на улице: без жилья, без вещей, без денег… Отца и совершеннолетнюю дочку, их просто вывезли крутые ребята на сороковой километр за город и бросили в поле.

Михаил проснулся первым, ничего не понимая, огляделся по сторонам: вокруг была голая безжизненная степь, лишь вдалеке, примерно в полукилометре от них, чернела жидкая лесополоса, за которой просматривалась автотрасса. Отец взглянул на лежавшую у его ног, пьяную, с задравшейся короткой юбочкой, дочку Вику и вмиг загорелся… Её круглая, соблазнительная, маленькая попка вся была открыта для его глаз. Тонкая ниточка стрингов, утонувшая в пухленьких половинках, только подчёркивала её оголённость.

Похмельная дурная сперма с шумом, горячо ударила в помутившуюся после недельного бес

После всего, что между нами произошло в те два роковых и судьбоносных дня, я уже не мог по-прежнему относиться к маме, как сын. Она стала мне больше, чем мать! И хоть я не знал, как это называется, но отношения между нами были уже другие. Я теперь не стеснялся, если у меня вставал на маму член, а в открытую говорил ей об этом. Мы часто, оказываясь наедине, целовались с мамой в губы, и я откровенно признавался, что хочу её как женщину. Маме это нравилось. Она горячо заверяла, что любит меня, и всегда при этом гладила и мяла рукой мой вставший на неё член. Я в такие минуты осмеливался запустить руки под её коротенькую юбочку и сжимал мамины мягкие, мясистые ягодицы. Она по-девчоночьи носила малюсёнькие легкомысленные стринги и попа её была вся открыта.

У меня теперь всё время стоял на

Глава 2

Я думал, что утром будет легче. То ли окажется, что мне это все приснилось, то ли просто потому что нато оно и утро, чтобы посмотреть на вещи с другой стороны. Но вот последнее никак не удавалось, стоило мне вспомнить события прошедшего вечера, как меня бросало в жар. Самое странное было в том, что вместо какого-нибудь возмущения это был скорее жар желания, какое-то чувство, что если уж такое случилось, то уже ничего не поделаешь и надо как-то продолжать жить в новых условиях.

Недаром мне еще отец говорил, до того как сбежал от нас, что я не боец, что девчонка и психология у меня какая-то не воина, а покорной овцы, которая тупо идет туда, куда ей показали. Ну да ладно, это все лирика, а вот как быть дальше я точно не знал.

С одной стороны, стыдно и необычно. Ч

Порывшись в грязном белье, он нашёл, что искал – две пары трусиков, черные и розовые с кружевными оборочками по краям. Черная ткань, в области промежности, покрытая белесой коркой, сладострастно кольнула в паху. Он провел по ней кончиками пальцев и поднес к лицу, глубоко вздохнув. Женский аромат закружил голову, приводя Сергея в крайнее возбуждение.

- «Ох, … мама …, - застонал он и ещё сильнее прижал кусочек материи, жадно вдыхая запах. – Ох …»

Кулак крепко сжал пульсирующий член, в голове пронеслись непристойные ведения, мысли о матери. Рука задвигалась ещё быстрее и судороги пробежали по молодому телу. Крупные капли спермы брызнули на белые пятна трусиков, оставленные взрослой, желанной самкой.

- «Ах, … мама, …, - стонал он, всё, выплевывая и выплевывая сперму на

На черно-белой фотографии красивая обнаженная девушка. Мой член привычно сжимает рука. Сжимает, отпускает, снова сжимает, двигается по нему все быстрее, быстрее, устремляя к оргазму. А сознание уносит меня далеко-далеко в прошлое, в тот день, когда это случилось…

Это случилось давно. Фотография была еще черно-белой, а «ксероксом» могла похвастаться далеко не каждая организация. Однако документы все равно приходилось копировать, а для научных отчетов требовались фото экспериментов. Для этого в нашем НИИ была должность фотографа, которую занимал ваш покорный слуга.

У меня была лаборатория – комнатушка площадью метров 12, где стояли фотоувеличитель «Беларусь», глянцеватель АПСО-5м и ванна для промывки снимков. Конечно, сотрудники часто обращались ко мне с «левыми» заказами – про