Мама тогда хорошо повздорила с соседкой по двору. Мы дружили семьями, но истинную причину из конфликта, я так и не знал. Мама не раз говорила, что "уделает" эту жирную сучку. Она была зла и явно не собиралась копить в себе гнев. Физическое насилие для нее было что то вроде выпуска негативной энергии. По рассказам она не раз дралась со своей сестрой, но увы этого я не видел.

v Соседку звали Лиля. Высокая блондинка, с пышными формами. У нее все было гармонично: большая грудь, фигурная задница, мощные мясистые ноги, широкие плечи. Она была красива, тут не поспоришь. Мама же была меньше ростом примерна на голову, брюнетка, на килограмм 10 легче, но с широкими, мощными бедрами. У них не раз была возможность вцепиться друг другу в волосы и изцарапать лицо, но никто из них не решался на эт

Город плавился в летней жаре. Выцветшее небо нависало над ним глубоким колпаком, а яростное солнце безжалостно выжигало любое проявление активности. Даже вездесущие мухи лениво ползали в тенечке, не в силах развернуть крылья. Столбик термометра дополз до 35 градусов и, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом. Выход из прохладного офиса на улицу был аналогичен попаданию в раскаленную домну. Марево плыло над асфальтом, в неподвижном воздухе безжизненно висели листья деревьев. Лишь одна мысль оставалась в голове у прохожих — сегодня пятница, скорее домой, под холодный душ...

... Я бесцельно стоял на остановке. Домой ехать совершенно не хотелось, нечего там мне делать, в душной и жаркой квартире, в мареве одинокого вечера. Желание куда-то идти и что-то делать тоже отсутствов

В половине двенадцатого раздался звонок в дверь. Борясь с нервной дрожью, я открыл дверь.

– Привет. – Просто сказала жена и вошла в комнату.

– Ну, как ты? – Спросил я.

– Было. ВСЁ было… – Просто, но со значением сказала жена и, опустив глаза, слегка покраснела.

– Всё прошло нормально? – Спрашивая, я поднял пальцем её подбородок.

– Ну, да только… – она замялась, – нас видели.

– Кто!? – Напрягаясь, спросил я.

– Кира.

– Кира… Кира…, а, эта, – я красноречиво хмыкнул, – эта трепать не будет. Сама блядь ещё та!

– Ну, да, – согласилась жена, – у неё у самой… не чисто.

Жена усмехнулась и тихо сказала:

– Её Антон уже давно лось.

– Лось!? Хм. Значит и я… – я притворно насупился, – и я выходит тоже «Лось»!

– Я

Весь день под платьем проносила...
Все в запахе моем трусы.
Вниз по ноге жгутом скрутила,
На них темнеет след росы...

От трусиков моих усталых,
Осталался, выше чуть лобка,
След от тугой резинки алый,
Массирую его слегка...

Ах, этот первый миг свободы,
Когда внизу защиты нет!
И ветерок, шалун, наводит
Мне там вечерний марафет!

Он навевает миг желанья,
Когда живот потянет вдруг,
Как будто первое свиданье!
Ну, где ты? Где ты, милый друг?

Тебе сегодня открываю
Свои запретные места,
Но трусики я не снимаю:
Интимней с ними нагота!

Твой взгляд в себя тяну капризом,
Полоской влажной между ног,
А трусики пускай стриптизом
Тут дополняют твой восторг...

Пора! Я ноги поднимаю
И тут резинку не тяни!

Следующие несколько дней прошли как обычно. Связаться с Таней у меня не были никакой возможности, так её телефона у меня не было, а сама она, пока, не звонила. Решив, что это небольшое приключение было всего-навсего пьяной шалостью двух молодых людей, я постарался выкинуть её из головы, но воспоминания, раз за разом подсовывали картинки наших игр, будоража сознание.

Однако...

Проснувшись одним прекрасным утром, я лежал на кровати и сладко потягивался, когда зазвонил телефон. Я бросил взгляд на дисплей. Номер был не знаком. Я провёл по экрану, снимая блок, и поднёс телефон к уху:

— Да...

— Привет... это Таня... помнишь меня?

Голос был слегка взволнованным, хотя звонившая и старалась это скрыть. Однако её выдавала прерывистая интонация, с которой она говори